1 Quando per dilettanze o ver per doglie,
2 che alcuna virtù nostra comprenda,
3 l’anima bene ad essa si raccoglie,

4 par ch’a nulla potenza più intenda;
5 e questo è contra quello error che crede
6 ch’un’anima sovr’ altra in noi s’accenda.

7 E però, quando s’ode cosa o vede
8 che tegna forte a sé l’anima volta,
9 vassene ’l tempo e l’uom non se n’avvede;

10 ch’altra potenza è quella che l’ascolta,
11 e altra è quella c’ha l’anima intera:
12 questa è quasi legata e quella è sciolta.

13 Di ciò ebb’ io esperïenza vera,
14 udendo quello spirto e ammirando;
15 ché ben cinquanta gradi salito era

16 lo sole, e io non m’era accorto, quando
17 venimmo ove quell’anime ad una
18 gridaro a noi: «Qui è vostro dimando».

19 Maggiore aperta molte volte impruna
20 con una forcatella di sue spine
21 l’uom de la villa quando l’uva imbruna,

22 che non era la calla onde salìne
23 lo duca mio, e io appresso, soli,
24 come da noi la schiera si partìne.

25 Vassi in Sanleo e discendesi in Noli,
26 montasi su in Bismantova e ’n Cacume
27 con esso i piè; ma qui convien ch’ om voli;

28 dico con l’ale snelle e con le piume
29 del gran disio, di retro a quel condotto
30 che speranza mi dava e facea lume.

31 Noi salavam per entro ’l sasso rotto,
32 e d’ogne lato ne stringea lo stremo,
33 e piedi e man volea il suol di sotto.

34 Poi che noi fummo in su l’orlo suppremo
35 de l’alta ripa, a la scoperta piaggia,
36 «Maestro mio», diss’ io, «che via faremo?».

37 Ed elli a me: «Nessun tuo passo caggia;
38 pur su al monte dietro a me acquista,
39 fin che n’appaia alcuna scorta saggia».

40 Lo sommo er’ alto che vincea la vista,
41 e la costa superba più assai
42 che da mezzo quadrante a centro lista.

43 Io era lasso, quando cominciai:
44 «O dolce padre, volgiti, e rimira
45 com’ io rimango sol, se non restai».

46 «Figliuol mio», disse, «infin quivi ti tira»,
47 additandomi un balzo poco in sùe
48 che da quel lato il poggio tutto gira.

49 Sì mi spronaron le parole sue,
50 ch’i’ mi sforzai carpando appresso lui,
51 tanto che ’l cinghio sotto i piè mi fue.

52 A seder ci ponemmo ivi ambedui
53 vòlti a levante ond’ eravam saliti,
54 che suole a riguardar giovare altrui.

55 Li occhi prima drizzai ai bassi liti;
56 poscia li alzai al sole, e ammirava
57 che da sinistra n’eravam feriti.

58 Ben s’avvide il poeta ch’ïo stava
59 stupido tutto al carro de la luce,
60 ove tra noi e Aquilone intrava.

61 Ond’ elli a me: «Se Castore e Poluce
62 fossero in compagnia di quello specchio
63 che sù e giù del suo lume conduce,

64 tu vedresti il Zodïaco rubecchio
65 ancora a l’Orse più stretto rotare,
66 se non uscisse fuor del cammin vecchio.

67 Come ciò sia, se ’l vuoi poter pensare,
68 dentro raccolto, imagina Sïòn
69 con questo monte in su la terra stare

70 sì, ch’amendue hanno un solo orizzòn
71 e diversi emisperi; onde la strada
72 che mal non seppe carreggiar Fetòn,

73 vedrai come a costui convien che vada
74 da l’un, quando a colui da l’altro fianco,
75 se lo ’ntelletto tuo ben chiaro bada».

76 «Certo, maestro mio,» diss’ io, «unquanco
77 non vid’ io chiaro sì com’ io discerno
78 là dove mio ingegno parea manco,

79 che ’l mezzo cerchio del moto superno,
80 che si chiama Equatore in alcun’ arte,
81 e che sempre riman tra ’l sole e ’l verno,

82 per la ragion che di’, quinci si parte
83 verso settentrïon, quanto li Ebrei
84 vedevan lui verso la calda parte.

85 Ma se a te piace, volontier saprei
86 quanto avemo ad andar; ché ’l poggio sale
87 più che salir non posson li occhi miei».

88 Ed elli a me: «Questa montagna è tale,
89 che sempre al cominciar di sotto è grave;
90 e quant’ om più va sù, e men fa male.

91 Però, quand’ ella ti parrà soave
92 tanto, che sù andar ti fia leggero
93 com’ a seconda giù andar per nave,

94 allor sarai al fin d’esto sentiero;
95 quivi di riposar l’affanno aspetta.
96 Più non rispondo, e questo so per vero».

97 E com’ elli ebbe sua parola detta,
98 una voce di presso sonò: «Forse
99 che di sedere in pria avrai distretta!».

100 Al suon di lei ciascun di noi si torse,
101 e vedemmo a mancina un gran petrone,
102 del qual né io né ei prima s’accorse.

103 Là ci traemmo; e ivi eran persone
104 che si stavano a l’ombra dietro al sasso
105 come l’uom per negghienza a star si pone.

106 E un di lor, che mi sembiava lasso,
107 sedeva e abbracciava le ginocchia,
108 tenendo ’l viso giù tra esse basso.

109 «O dolce segnor mio», diss’ io, «adocchia
110 colui che mostra sé più negligente
111 che se pigrizia fosse sua serocchia».

112 Allor si volse a noi e puose mente,
113 movendo ’l viso pur su per la coscia,
114 e disse: «Or va tu sù, che se’ valente!».

115 Conobbi allor chi era, e quella angoscia
116 che m’avacciava un poco ancor la lena,
117 non m’impedì l’andare a lui; e poscia

118 ch’a lui fu’ giunto, alzò la testa a pena,
119 dicendo: «Hai ben veduto come ’l sole
120 da l’omero sinistro il carro mena?».

121 Li atti suoi pigri e le corte parole
122 mosser le labbra mie un poco a riso;
123 poi cominciai: «Belacqua, a me non dole

124 di te omai; ma dimmi: perché assiso
125 quiritto se’? attendi tu iscorta,
126 o pur lo modo usato t’ha’ ripriso?».

127 Ed elli: «O frate, andar in sù che porta?
128 ché non mi lascerebbe ire a’ martìri
129 l’angel di Dio che siede in su la porta.

130 Prima convien che tanto il ciel m’ aggiri
131 di fuor da essa, quanto fece in vita,
132 perch’ io ’ndugiai al fine i buon sospiri,

133 se orazïone in prima non m’aita
134 che surga sù di cuor che in grazia viva;
135 l’altra che val, che ’n ciel non è udita?».

136 E già il poeta innanzi mi saliva,
137 e dicea: «Vienne omai; vedi ch’è tocco
138 meridïan dal sole e a la riva

139 cuopre la notte già col piè Morrocco».

1 Когда одну из наших сил душевных
Боль или радость поглотит сполна,
То, отрешась от прочих чувств вседневных,

4 Душа лишь этой силе отдана;
И тем опровержимо заблужденье,
Что в нас душа пылает не одна.

7 Поэтому, как только слух иль зренье
К чему-либо всю душу обратит,
Забудется и времени теченье;

10 За ним одна из наших сил следит,
А душу привлекла к себе другая;
И эта связана, а та парит.

13 Дивясь Манфреду и ему внимая,
Я в этом убедился без труда,
Затем что солнце было выше края

16 На добрых пятьдесят долей, когда
Все эти души, там, где было надо,
Вскричали дружно: "Вам теперь сюда".

19 Подчас крестьянин в изгороди сада
Пошире щель заложит шипняком,
Когда темнеют гроздья винограда,

22 Чем оказался ход, куда вдвоем
Мой вождь и я за ним проникли с воли,
Оставив тех идти своим путем.

25 К Сан-Лео всходят и нисходят к Ноли,
И пеший след к Бисмантове ведет;
А эту кручу крылья побороли, -

28 Я разумею окрыленный взлет
Великой жажды, вслед вождю, который
Дарил мне свет и чаянье высот.

31 Путь шел в утесе, тяжкий и нескорый;
Мы подымались между сжатых скал,
Для ног и рук ища себе опоры.

34 Когда мы вышли, как на плоский вал,
На верхний край стремнины оголенной:
"Куда идти, учитель?" - я сказал.

37 И он: "Иди стезею неуклонной
Все в гору вслед за мной, покуда нам
Не встретится водитель умудренный".

40 К вершине было не взнестись очам,
А склон был много круче полуоси,
Секущей четверть круга пополам.

43 Устав, я начал, медля на откосе:
"О мой отец, постой и оглянись,
Ведь я один останусь на утесе!"

46 А он: "Мой сын, дотуда дотянись!"
И указал мне на уступ над нами,
Который кругом опоясал высь.

49 И я, подстегнутый его словами,
Напрягся, чтобы взлезть хоть как-нибудь,
Пока на кромку не ступил ногами.

52 И здесь мы оба сели отдохнуть,
Лицом к востоку; путник ослабелый
С отрадой смотрит на пройденный путь.

55 Я глянул вниз, на берег опустелый,
Затем на небо, и не верил глаз,
Что солнце слева посылает стрелы.

58 Поэт заметил, как меня потряс
Нежданный вид, что колесница света
Загородила Аквилон от нас.

61 "Будь Диоскуры, - молвил он на это, -
В соседстве с зеркалом, светящим так,
Что все кругом в его лучи одето,

64 Ты видел бы, что рдяный Зодиак
Еще тесней вблизи Медведиц кружит,
Пока он держит свой старинный шаг.

67 Причину же твой разум обнаружит,
Когда себе представит, что Сион
Горе, где мы, противоточьем служит;

70 И там, и здесь - отдельный небосклон,
Но горизонт один; и та дорога,
Где несчастливый правил Фаэтон,

73 Должна лежать вдоль звездного чертога
Здесь - с этой стороны, а там - с другой,
Когда ты в этом разберешься строго".

76 "Впервые, - я сказал, - учитель мой,
Я вижу с ясностью столь совершенной
Казавшееся мне покрытым тьмой, -

79 Что средний круг вращателя вселенной,
Или экватор, как его зовут,
Между зимой и солнцем неизменный,

82 По сказанной причине виден тут
К полночи, а еврейскому народу
Был виден к югу. Но, когда не в труд,

85 Поведай, сколько нам осталось ходу;
Так высока скалистая стена,
Что выше зренья всходит к небосводу".

88 И он: "Гора так мудро сложена,
Что поначалу подыматься трудно;
Чем дальше вверх, тем мягче крутизна.

91 Поэтому, когда легко и чудно
Твои шаги начнут тебя нести,
Как по теченью нас уносит судно,

94 Тогда ты будешь у конца пути.
Там схлынут и усталость, и забота.
Вот все, о чем я властен речь вести".

97 Чуть он умолк, вблизи промолвил кто-то:
"Пока дойдешь, не раз, да и не два,
Почувствуешь, что и присесть охота".

100 Мы, обернувшись на его слова,
Увидели левей валун огромный,
Который не заметили сперва.

103 Мы подошли; за ним в тени укромной
Расположились люди; вид их был,
Как у людей, объятых ленью томной.

106 Один сидел как бы совсем без сил:
Руками он обвил свои колени
И голову меж ними уронил.

109 И я сказал при виде этой тени:
"Мой милый господин, он так ленив,
Как могут быть родные братья лени".

112 Он обернулся и, глаза скосив,
Поверх бедра взглянул на нас устало;
Потом сказал: "Лезь, если так ретив!"

115 Тут я узнал его; хотя дышала
Еще с трудом взволнованная грудь,
Мне это подойти не помешало.

118 Тогда он поднял голову чуть-чуть,
Сказав: "Ты разобрал, как мир устроен,
Что солнце влево может повернуть?"

121 Поистине улыбки был достоин
Его ленивый вид и вялый слог.
Я начал так: "Белаква, я спокоен

124 За твой удел; но что тебе за прок
Сидеть вот тут? Ты ждешь еще народа
Иль просто впал в обычный свой порок?"

127 И он мне: "Брат, что толку от похода?
Меня не пустит к мытарствам сейчас
Господня птица, что сидит у входа,

130 Пока вокруг меня не меньше раз,
Чем в жизни, эта твердь свой круг опишет,
Затем что поздний вздох мне душу спас;

133 И лишь сердца, где милость божья дышит,
Могли бы мне молитвами помочь.
В других - что пользы? Небо их не слышит".

136 А между тем мой спутник, идя прочь,
Звал сверху: "Где ты? Солнце уж высоко
И тронуло меридиан, а ночь

139 У берега ступила на Моррокко".

When any of our faculties retains
a strong impression of delight or pain,
the soul will wholly concentrate on that,

neglecting any other power it has
(and this refutes the error that maintains
that—one above the other—several souls

can flame in us); and thus, when something seen
or heard secures the soul in stringent grip,
time moves and yet we do not notice it.

The power that perceives the course of time
is not the power that captures all the mind;
the former has no force—the latter binds.

And I confirmed this by experience,
hearing that spirit in my wonderment;
for though the sun had fully climbed fifty

degrees, I had not noticed it, when we
came to the point at which in unison
those souls cried out to us: “Here’s what you want.”

The farmer, when the grape is darkening,
will often stuff a wider opening
with just a little forkful of his thorns,

than was the gap through which my guide and I,
who followed after, climbed, we two alone,
after that company of souls had gone.

San Leo can be climbed, one can descend
to Noli and ascend Cacume and
Bismantova with feet alone, but here

I had to fly: I mean with rapid wings
and pinions of immense desire, behind
the guide who gave me hope and was my light.

We made our upward way through rifted rock;
along each side the edges pressed on us;
the ground beneath required feet and hands.

When we had reached the upper rim of that
steep bank, emerging on the open slope,
I said: “My master, what way shall we take?”

And he to me: “Don’t squander any steps;
keep climbing up the mountain after me
until we find some expert company.”

The summit was so high, my sight fell short;
the slope was far more steep than the line drawn
from middle—quadrant to the center point.

I was exhausted when I made this plea:
“O gentle father, turn around and see—
I will be left alone unless you halt.”

“My son,” he said, “draw yourself up to there,”
while pointing to a somewhat higher terrace,
which circles all the slope along that side.

His words incited me; my body tried;
on hands and knees I scrambled after him
until the terrace lay beneath my feet.

There we sat down together, facing east,
in the direction from which we had come:
what joy—to look back at a path we’ve climbed!

My eyes were first set on the shores below,
and then I raised them toward the sun; I was
amazed to find it fall upon our left.

And when the poet saw that I was struck
with wonder as I watched the chariot
of light passing between the north and us,

he said to me: “Suppose Castor and Pollux
were in conjunction with that mirror there,
which takes the light and guides it north and south,

then you would see the reddish zodiac
still closer to the Bears as it revolves—
unless it has abandoned its old track.

If you would realize how that should be,
then concentrate, imagining this mountain
so placed upon this earth that both Mount Zion

and it, although in different hemispheres,
share one horizon; therefore, you can see,
putting your mind to it attentively,

how that same path which Phaethon drove so poorly
must pass this mountain on the north, whereas
it skirts Mount Zion on the southern side.”

I said: “My master, surely I have never—
since my intelligence seemed lacking—seen
as clearly as I now can comprehend,

that the mid—circle of the heavens’ motion
(one of the sciences calls it Equator),
which always lies between the sun and winter,

as you explained, lies as far north of here
as it lies southward of the site from which
the Hebrews, looking toward the tropics, saw it.

But if it please you, I should willingly
learn just how far it is we still must journey:
the slope climbs higher than my eyes can follow.”

And he to me: “This mountain’s of such sort
that climbing it is hardest at the start;
but as we rise, the slope grows less unkind.

Therefore, when this slope seems to you so gentle
that climbing farther up will be as restful
as traveling downstream by boat, you will

be where this pathway ends, and there you can
expect to put your weariness to rest.
I say no more, and this I know as truth.”

And when his words were done, another voice
nearby was heard to say: “Perhaps you will
have need to sit before you reach that point!”

Hearing that voice, both of us turned around,
and to the left we saw a massive boulder,
which neither he nor I—before—had noticed.

We made our way toward it and toward the people
who lounged behind that boulder in the shade,
as men beset by listlessness will rest.

And one of them, who seemed to me exhausted,
was sitting with his arms around his knees;
between his knees, he kept his head bent down.

“O my sweet lord,” I said, “look carefully
at one who shows himself more languid than
he would have been were laziness his sister!”

Then that shade turned toward us attentively,
lifting his eyes, but just above his thigh,
and said: “Climb, then, if you’re so vigorous!”

Then I knew who he was, and the distress
that still was quickening my breath somewhat,
did not prevent my going to him; and

when I had reached him, scarcely lifting up
his head, he said: “And have you fathomed how
the sun can drive his chariot on your left?”

The slowness of his movements, his brief words
had stirred my lips a little toward a smile;
then I began: “From this time on, Belacqua,

I need not grieve for you; but tell me, why
do you sit here? Do you expect a guide?
Or have you fallen into your old ways?”

And he: “O brother, what’s the use of climbing?
God’s angel, he who guards the gate, would not
let me pass through to meet my punishment.

Outside that gate the skies must circle round
as many times as they did when I lived—
since I delayed good sighs until the end—

unless, before then, I am helped by prayer
that rises from a heart that lives in grace;
what use are other prayers—ignored by Heaven?”

And now the poet climbed ahead, before me,
and said: “It’s time; see the meridian
touched by the sun; elsewhere, along the Ocean,

night now has set its foot upon Morocco.”